Я гляжу в окно, на этот надоевший дождь со снегом, на блестящий гололёд и вспоминаю жаркий Акапулько.

Для того, чтобы  побывать на настоящей корриде, у меня не было ни намерений ни предпосылок. Всё решил мотылёвый подшипник пятого цилиндра нашего главного Бурмейстер энд Вайн, или Боря Ваня, как его в шутку называют механики. То ли там не поступала смазка, то ли попала грязь – не знаю, но подшипник перегрелся, боббит вытек и задралось зеркало  мотылёвой шейки. Это случилось на траверзе Акапулько, когда мы шли из Сан Диего к Панамскому каналу. Едва дотянув до якорной стоянки порта, мы стали на оба якоря в ожидании помощи. Пока мастер со стармехом созванивались с Компанией, на борт прибыл портовый агент и, наряду с обычными  услугами предложил дешёвую экскурсию для экипажа  по местным достопримечательностям с посещением боя быков. После Сан Диего денег у ребят было не густо, но очень уж привлекательной казалась экскурсия с точки зрения стоимости и, отпросившись у капитана, я перебрался на рейдовый катер, который доставил нас, группу бесполезных для ремонта механической поломки моряков к месту начала экскурсии. Про Акапулько невозможно рассказать в небольшом размере газетной полосы, поэтому остановлюсь только на корриде. Перед входом в амфитеатр ристалища, необходимо купить за несколько десятков сентаво (1песо = 100 сентаво)  программку и небольшую подушку из грубой шерсти, набитую сушёными кукурузными листьями. На подушке можно сидеть во время представления, бросать её на арену, в случае плохой работы тореадора и всей куадрильи и можно забрать её с собой на память. Но купить её надо непременно, таковы традиции, как пояснил нам наш гид сеньор Педро – худой усатый мексиканец неопределённого возраста. Вокруг песчаной арены прочный деревянный барьер, разбитый на сектора, - своеобразный партер, где располагается техническая команда тореадора : матадоры, бандерильос, пикадоры на лошадях и похоронная команда с ослами, для транспортировки с места боя поверженных быков. Всё очень пёстро, красочно и торжественно – президент корриды, в расшитом галунами смокинге; ряженные великосветские матроны в белоснежных платьях, с многоступенчатыми кружевными каскадами; пёстрая публика в широкополых сомбреро и, блестящий золотом в лучах заходящего солнца духовой оркестр.  Президент корриды произнёс краткую вступительную речь, подал знак  и, под барабанную дробь на арену выпустили разъярённого погонщиками быка. Бык прошёлся тяжёлым галопом по кругу арены и остановился в недоумении перед воротами, через которые его выпустили. Тогда из-за барьера выскочили сразу три матадора и стали дразнить быка, они толкали его сзади и с боков, тыкали в него мулетами (красное полотнище на металлической спице), каждый пытался обратить внимание быка на себя. Бык бросался от одного матадора к другому, а те откровенно драпали от него, спасаясь за барьером от его рогов.

Матадоры чем-то напоминали мне ряженных клоунов на цирковой арене, они специально спотыкались и падали, провоцируя быка поддеть их на рога, но всякий раз уворачивались от грозных рогов, как бы передавая быка от одного матадора к другому. На подмогу матадорам, на песчаную арену неуклюже выскочили конные ратники в доспехах и стали колоть несчастного быка пиками. Несколько раз бык атаковал пикадоров, пытаясь поддеть на рога лошадь вместе со всадником. Но лошади тоже были защищены доспехами, поэтому разгорячённой публике не посчастливилось увидеть распоротое брюхо и волочащиеся по песку окровавленные внутренности лошадей, что так красочно описал нам старина Хемингуэй в своих рассказах.  На какой-то момент быку, видимо надоело гоняться попусту за этими клоунами, он стал посреди арены, широко расставив все четыре ноги. Бока его вздымались от тяжёлого дыхания,  он слегка качался, словно пьяный и поводил красными мутными глазами по амфитеатру зрителей, словно не понимая, что от него хотят. Снова заиграл оркестр и на арену стали выходить бандерильос с короткими, украшенными кружевами пиками. Они по очереди зазывали быка и, когда тот устремлялся на очередного обидчика – отпрыгивали сторону, вонзая одновременно обе пики-бандерильи в загривок быка. Некоторые бандерильос выглядели так, словно приняли для храбрости хорошую порцию текиллы потому, что воткнутые ими бандерильи отскакивали от быка, как от стенки горох. Кровь быка из нанесенных ран обильно стекала на песчаную арену, пахло потом и сырыми опилками, а мы с ребятами и многими другими зрителями уплетали за обе щёки кукурузные лепёшки тортильяс с мясной начинкой, которые разносили в плетёных корзинах усатые стюарды.  Мы проголодались после экскурсии и ели  с большим аппетитом. Вид кровавого зрелища никак не сказался на наших аппетитах. Мы уподобились древним римлянам, которые устраивали свои пиршества во время гладиаторских боёв. К тому же лепёшки стоили дёшево и, сдобренные острым соусом   были необычайно вкусны.

Наконец, когда на окровавленного и измотанного быка стало жалко смотреть, под неистовый рёв зрителей на арене появился торреадор в красном плаще и чёрной шляпе. Изящным, отработанным поклоном он поприветствовал зрителей, снял шляпу и отбросил её в сторону, обнажив при этом густо напомаженную причёску с безупречно ровным пробором. Он накинул свой ярко-красный плащ на шпагу и, действуя ею как мулетой, стал подзывать к себе быка для окончательной схватки. Наверное, он говорил ему что-то обидное потому, что бык, время от времени, срывался с места и бросался на тореадора, который стоял, сдвинув ноги и только изящными уклонами с разворотами на месте, уклонялся от смертоносных рогов. Публика ревела от восторга, дамы визжали, а степенные кабальеро, приглаживая усы и поправляя сомбреро понимающе ухмылялись, глядя на особо удачные пируэты тореро. Лично мне работа тореадора скорее напоминала выступление солиста балета, нежели действия кровавого бойца. Во время одного из наскоков, бык мотнул головой, один из его рогов поддел короткую жилетку тореро и разорвал её от рукавного проёма до полы. Зал буквально взорвался от рёва и аплодисментов. Общая напряжённая  атмосфера боя постепенно захватила и нас таким азартом, что мы позабыли про пиво, которым запивали лепёшки. Когда обречённый бык обессилел до того, что стал периодически падать, - оркестр стих. Притихли и зрители, распорядитель корриды выкрикнул какую-то непонятную фразу, тореадор поклонился и резким выпадом окончил мучения бедного животного, вонзив ему между лопаток шпагу по самую рукоять. Передние ноги быка подогнулись, он упал на колени и несколько мгновений смотрел на своего убийцу и, под неимоверный рёв толпы завалился на бок.  Достались ли тореро уши быка или кончик хвоста в знак мастерской работы сказать не могу потому, что мы поспешили отправиться в порт, чтобы не опоздать на рейдовый катер.

          По прибытии на судно мы, конечно же, поделились своими свежими и яркими впечатлениями с товарищами, которые также захотели попасть на такую экскурсию. Но намерениям этим не суждено было сбыться. Потому что на следующий день на борт судна прибыли два специалиста из ремонтной службы, по моему, они прилетели из Европы накануне, когда мы были на корриде. Они осмотрели повреждённую шейку подшипника и сказали, что ремонт будет закончен через шесть часов. Поэтому мастер в город никого не отпустил, хоть и никто не поверил, что этот ремонт можно выполнить так быстро. Затем «спецы» облачились в фирменные комбинезоны с эмблемой «Fast mekhanikal service» и закрылись в машинном отделении. Они поставили условие, - чтобы никто из команды не присутствовал при ремонте. С ними было только два небольших чемодана. Как они производили ремонт, никто не знает, но только через четыре часа они пригласили стармеха, который собственноручно сделал замеры новой шейки мотыля – она была идеальна, и ошарашенный дед отправился к мастеру оформлять приёмные документы и платёжные квитанции. А ещё через полтора часа подшипник был собран и мы были готовы продолжать свой путь в строну Панамского канала.   

На нуле заснула ртуть,

Чем её бы подтолкнуть,

Чтоб она зашевелилась

И отправилась в полёт,

Хоть на сутки прекратила б

Этот гнусный гололёд.

Через щели чердака

Ветер воет, как шакал,

Под карнизами сосульки

От мороза-чудака,

Закатиться б в Акапулько

От такого бардака.

Там, в тропическом тепле

Холода преодолев

И посмаковав лангустов

На роскошном корабле

Возвратиться… только пусто

В кошельке и на столе.

И под цоканье подков

Посмотреть бои быков,

Подержать за грудь метиску,

Но за пару медяков

В этот жаркий край не близкий

Не уехать далеко.

Визы нет и песо нет,

Обойдусь без кастаньет

И забористой текиллы,

Впрочем, водки тоже нет,

Дай-то Бог, чтобы хватило